Who's Ready for Tomorrow

[indent] Лампы над головой принялись мигать, яркий всполох, один за другим, под удручающее рычание генератора, последнее из себя изрыгающего, чихание смертельно больного, на последнем издыхании пытающегося вытянуть частички энергии, хотя бы еще на одно мгновение. Он опускается ниже, обнаженный имплант исчезает на секунду, тонкая плата растекается черной патокой и тут же собирается, линзы собственных глаз фокусируются, находят сбой, который тут же отзывается где-то в самом нутре.
[indent] — Сука. — Тихо хрипят на столе, раскинув тощие жилистые руки, с которых медленно стекала кровь и антифриз, заляпывая маслянистыми разводами кафельный пол. Ему приходится стукнуть пациента, чтобы он замолчал, куда как проще, когда они в отключке, заваливаются к нему, тут же вырубаясь, оболочка, с которой работать намного проще, чем с постоянно ругающимися, злыми или скулящими. Помогает отсеять мысли, что на этих руках кровь не только собственная, но и чужая, кого-то, кто так и не смог доползти, забившись в очередную темную дыру, из которой вытянут уже мусорщики и отправят на утилизацию.
[indent] Город перемалывает своими жерновами, вновь и вновь. Хрустит костьми, наматывает волокна мышц на свои зубья, рвет с диким остервенением кожу и палит волосы, оставляя только едкий дым. Высокие башни небоскребов стремятся вверх, задевают облака, красивые панорамные окна выхватывают эти самые облака, скрывающие под собой раскинувшиеся пространство, демонстрируя только синее небо, красивую картинку, уплаченную лично по личному желанию заказчика. На самой вышине очень сложно разобрать сладковато-душный запах разложения и машинного масла, прижженной плоти и строчки помутненного кода в которые приходится пальцами забираться, вычерпывать из общего котла бесконечных схем, ломанных искинов, перелопаченного софта, что обращает мозг в истинную кашу, даря столько надписей ERROR на основном экране, что удивительно, как вообще до этого мозг не сплавился, обращаясь в обычную серую кашу, которой место в мусорном ведре.
[indent] Он смотрит на сидящего на кресле, в его паучьи красные сенсорные глаза, вслушиваясь в жуткий смех, больше схожий с очередным приступом, вроде атаки на пакеты, с той лишь разницей, что не пугает его - приносит отдельный кайф. Маль смотрит на собственные руки - целые руки - идеальные на его счет, пластик и метал, переплетение проводов, обернутых вокруг, обнаженных, словно все тело наизнанку вывернутое. Они не признавали косметические излишества, скрывать истинную красоту прогресса есть настоящее кощунство, кожа не должна мешать чувствовать, быть, существовать - не должна мешать видеть строчки кода. Кибершиза. Для них нечто схожее с хаотичным припадком во время мессы, для них для всех такие как Док долбанные шизики, не желающие признавать открытую красоту грязного пластика, проржавелого металла, открывающего от тебя с каждым разом все больше и больше.
[indent] Но Док шьет их, дешевле, чем эти придурки из клиники на пятой, а самое главное не гонит их с криком, что сейчас вызовут ментов, а значит, что ну и хер с его заблуждениями. Мал поднимается с кресла, скрепит замкожа, покрытая разводами, постеленная сверху клеенка падает на грязный пол с отвратительным чавканьем, пациент шатается, трясет руками с тихом полубезумном смехе, пытается, вроде бы, даже обнять его в приливе дикой любви, но ловит взгляд и тут же осекается, обнажает ровный ряд железных зубов.
[indent] — Босс тебе перешлет, ты же знаешь. — Он склоняет голову на бок, выворачивает собственные карманы, несколько гаек, пара патронов и какая-то мелочь сыплется вниз. Все то, что всегда сопровождает кого-то вроде него, повезло, что и среди Мал оставались более менее адекватные, до той степени, что точно знали, когда следует держать дистанцию, а когда демонстрировать свою платежеспособность. Приходится махнуть рукой. Только убирайся. Ты слишком шумный, слишком заполняющий тут все, до дрожи, до рвотных позывов где-то в горле. Как только шаркающие звуки и гром от хлопающей двери утихают, становится лучше, Узел где-то в желудке развязывается, заставляет расслабиться. В его подвале все всегда должно быть правильно, расставлено так, как следует, никакого беспорядка, настоящий врач - словно он им хотя бы когда-то являлся - обязан свое рабочее место содержать в порядке. Собственный диплом укором смотрит со стены, красивыми каллиграфическими буквами выводя имя, которого больше для него не существует, ощущением чего-то тошнотворно неправильного. Из стереосистемы льется какое-то лофи, окутывается тремя аккордами, повторяющимися под одни и те же биты, в подкорку сознания врывающиеся.
[indent] Он пинает робота уборщика по кнопке и чихающее создание выбирается из своей берлоги, деловито щетками скребя по грязному кафелю, пока он сам снимает с руки инструменты, иглы в неоновом свете приобретают зловещий оттенок, очень притягательный, если он и правда что-то и любил в этой работе, то это ощущение, бесконечной удовлетворение от того, как под его пальцами то что кромсает и делит, сшивает  собирает, паяет, высекая искры, а потом бежит по строчкам кода, словно белые кровяные тельца по венам, никогда не свернувшейся крови, которая не перестанет течь даже если сердце остановится. Информационное поле будет жить и после, стоит только захотеть, возможно, из-за этих мыслей Мал к нему и ходят, заваливаются сюда, полностью поехавшие, но точно знающие, что Док думает примерно тоже самое, что и они, просто не_правильно, но что поделать, не все могут так же в познании преисполниться, чтобы все осознать.
[indent] — Закрыто. — Он слышит шаги лучше, чем скрип отъезжающей в сторону двери, что гремит всем что только можно, содрогается в агонии. Рука легонько подрагивает, ему нужен энергетик, кислое пойло из лимонной кислоты и йохимбина, чтобы все это ударило в голову, отключило от тошноватого запаха нержавейки и спирта. Когда они были моложе, то разводили спирт с чаем в лабораторной, стуча бортиками пластиковых стаканов друг о друга, думая, что нет ничего более интимного, чем это проявление подросткового бунтарства посреди храма науки. — Три ночи, приходите, когда клиника откроется нормально. Утром.
[indent] Возможно к тому моменту он сможет сделать вид, что еще достаточно жив и даже урвал для себя несколько часов беспокойного сна на этом самом кресле, под громкий гул натирающего полы уборщика.

[indent] Куски проводов отправляются в мусорку, остатки синткожи поблескивают внутренними чешуйками защитных пластин, обнажая свое нутро, как и каждый, кто заходил сюда, усаживаясь на его кресло. Острые иглы и скальпели, лабораторная стерильность, которую очень сложно соблюдать, когда с потолка капает какая-то дрянь и под ногами расцветает мешанина из крови и масла. Если его чему и научили семь лет меда, то именно поддержанию чистоты, стерильные кафельные стены, намываемые раствором химозных соединений, от которых кожа начинает неприятно щипать, от которых отражаются блики света, бьют по сетчатке.
[indent] Город контрастов, говорится на рекламных буклетах у всех тур-фирм, что яркой лимонной рекламой светятся на каждом пригорке, а он и согласен, пока под белыми потолками медицинских центров под острыми скальпелями аккуратно отделяют мышцы и хром, где-то в обгаженном подвале насилу пытаются кироши запихнуть под порты саковских соединений. Корпорации следят, чтобы их продукты были совместимы, но при этом ратуют за эксклюзивность собственных изделий, аккуратных бирок, которые запихнут под кожу очередному обывателю. И на черных рынках появляются дополнительные порты для обхода блокировок несовместимых частей, что выпирают из человека, словно опухоль, вздувшийся нарыв из гнили, которые тоже часто возникали на телах, особенно тех, на которых аугментации плохо приживались, отторгались и отваливались. Он помнил, как куски плоти слезают с армированных сочленений, словно протухший кусок мяса с прилавка, черная гниль, что запахом смрада распространяется вокруг, рвотные позывы давно не преследуют его, не после долгих лет подтирания гниющих кусков плоти от пола, пока было время до следующего приема.
[indent]  — Я же сказал...  — злость вырывается из легких со свистом. Год назад он пытался все изменить, широко распахнутыми глазами смотрел на самое дно и думал, что сможет поменять, но вместо этого бесконечные переулки перемололи его в труху, размозжили кости и мясо, оставив только непритязательную жижу. Тяжелое дыхание и резкий железный запах забивают пространство, заставляют поморщиться.  — Да блять...
[indent] Сколько их таких, изрешеченных, разбитых, вваливалось сюда, захаркивая пол, переползя через силу, повезет, если без хвоста на конце в виде раздраженных линчевателей. У каждого рипердока есть своя собственная крыша, под которой он ходит и ему повезло, что его крыша достаточно ебнутая, чтобы толпа злых вооруженных людей не ломилась в его двери вслед за очередным разобранным на части идиотом. Продолжая злобно ругаться, он вгоняет иглы инъектора под кожу, раздается столь знакомое шипение и сжатый воздух выходит из пазов, разгоняя под чужой кожей адреналин и ударную дозу антибиотиков.
[indent]  — Ложись, — приходится самому перекинуть чужую ногу, прежде чем подтянуть стол с оставшимися еще с прошлого раза нетронутыми стерильными инструментами. Стерильность прежде всего - вещает в голове голос профессора, тягучий и такой странный, отец раскопал, что тот бежал из своей страны из-за проблем с лазоровскими ребятами, которые там разворачивались и которым он перешел дорогу каким-то особо изощренным альтруистичным способом. Руки без перчаток кажутся голыми, но тут не нужна точность, по крайне мере не с такими ранами, промывая остатки крови и латая распоротые куски внутренних имплантов, он по привычке закусывает губу, ощущая на языке все тот же металлический привкус, не дающий абстрагироваться о происходящего. Чужая разгоряченная кожа в этом месте покрывается мурашками, когда он проходит иглой по краям раны. Степлером было бы быстрее, но он изголодался по человеческой коже, по ровным мелким стежкам синтетической нитью, которая очень скоро исчезнет, оставив только тонкую белесую полосу взамен. Выворачивать и обнажать хром становилось утомительно, от этого крыша ехала еще сильнее, когда на стенах у его подвала появлялись новые граффити, ядреная смесь скандинавских рун и азиатских иероглифов. Он слышал что далбайоб Ройс запихнул Деклана в микроволновую печь и выкрутил на полную таймер, но даже настолько поехавший маньяк не разрешал трогать двери клиники рипердоков, наоборот, такие как они боготворили "жрецов", подкидывая им свои подношения, лишь бы и дальше их кромсали, лишь бы и дальше продолжали приближать их жизнь все ближе к раю. Он в сочленениях этого мяса и метала казался им ангелом, аккуратно вшитые импланты собственного тела, обернутые аккуратными сочленениями титана от лучших производителей, что без слов кричали о том, что он спустился сюда с самого корпоратского верха и это так забавляло, что хотелось еще.
[indent]  — Рассказывай давай. — Он кивает на экран рядом к которому без особого стеснения подключает чужой порт, уже стандартная врачебная привычка, когда чужое тело на кресле представляет из себя недвижимый кусок думать о особенности приватности и личного пространства смысла нет. Строчки кода бегут быстро <initialization> проскальзывает красными буквами через весь экран, подчищая куски призрачного кода, забравшиеся в систему во время сбоя. — Или мне включить телек и самому все узнать? — синт из радио вырывался рваными нотами, вялыми басами и били в самую подкорку. Наклоняясь ниже, он оттягивает чужое веко, рассматривая оптику под белым светом, обнаруживая, что ее нет, родной живой зрачок сузился под светом, заставляя вскинуть бровь. — С рукой все окей, работать будет, правда я бы все-равно советовал тебе заменить то дерьмо, которое у тебя стоит, оно было ржавым еще до того, как запихнули тебе внутрь. — Мир, в котором в тебя засовывают вторичный и третичный материал больше не кажется жуткими байками, скорее беспробудно тоскливой реальностью. Он внимательно смотрит, заглядывает в глаза, настоящие, кажется за всю свою жизнь он не мог припомнить действительно настоящих глаз, после чего тихо вдыхает. — Тебе тут не место.
[indent] В этом городе, на этих тоскливых улицах, в этом темном подвале от которого тянет хлоркой и кровью. Все говорят, Что Найт-Сити город возможностей, сдохнуть, добавляет он сам и понимает, что окружающие согласны.