— Они перешли через реку! — Алина появляется рядом, спрыгивая с насыпи вниз к укреплениям, растрепанная, потерявшая где-то свой плащ, за спиной мотается опустевший колчан, на правой щеке отчетливо виднеется отметка от чужих когтей, которой не занимались целители, у них сейчас проблемы куда как более глобальные, чем латать небольшую царапину. У следопыта в глазах отражается не просто волнение — страх, первозданный ужас, послескивающий отголосками магии солнечного колодца.
Натанос фыркает, вытирая клинок о остатки того тряпья, что раньше были одеждой на существе. Падаль не хотела сдыхать даже когда он рубанул ей обе руки — пришлось снести башку и только тогда она смогла угомониться. Ее пустые белесые глаза пялились прямо в безоблачное небо, а из приоткрытой пасти вывалился разбухший черный язык. Раньше это было человеком, месяца три или четыре назад, покуда кожа полностью не посерела и не начала гнить на все еще продолжающем двигаться вопреки всем законам жизни теле.
— Мы уничтожили мост, так каким же образом они форсировали реку? — Натанос пинает тело сапогом, отвратительный звук отделения плоти от костей, влажный, закрадывается в уши, разложение сладковато-душным запашком забирается в нос. Он стискивает челюсть до боли, тихо рычит раздраженным псом. Его собака, последняя из оставшихся в живых сука, испуганно прижимает уши к голове и скулит в ответ на реакцию хозяина.
— Они… просто стали прыгать в реку, пока она не заполнилась настолько, что можно было перейти вброд. И его конь просто шел по телам, как по мосту… — Голос Алины дрожит, она в ужасе, практически всхлипывает и Маррис не может винить её за эту слабость, ему и самому хотелось бы плакать, он пытался найти внутри себя отголоски горя, но находил только безудержную ярость и отвращение.
Это был его народ — все эти существа, потерявшие человеческий облик, жители деревень и городов его страны, разговаривающие с ним на одном языке, делившие с ним одни и те же законы, обязанности; фермеры, рабочие, солдаты — слуги их правителя, родившиеся тут, собирающиеся прожить тут долгую жизнь. Он видел не только взрослых, но и детей, он видел сшитых из разных частей тел отвратительных чудовищ, что шли вперед и за ними тащились их внутренности, он видел колдунов, чья кожа абсолютно посерела, закутанных с головы до пят в ткани, сквозь которые просачивалась трупная гниль, что наводили порчу и земля вслед за ними умирала, обращалась в черную вязкую жижу, на которой уже более ничто не росло. И кто все это сделал — его королевское высочество, больной самовлюбленный ублюдок, Натаносу хотелось смеяться до хрипоты, когда он был в своей деревне в последний раз, народ только и говорил о том, что столица принесла радостную весть о возвращении их любимого принца обратно в родные земли. С какой стати он был “любимым” Маррис и правда не знал, по его мнению высокородный хрен не сделал ничего выдающегося за свою короткую юношескую жизнь кроме скандала с дочкой адмирала Кул-Тираса. Мстил за убитых людей? Лучше бы помог тем, кто страдал от чумы, а не гонялся за воображаемым врагом. Еще и эти слухи о том, что Стратхольм был сожжен вовсе не силами врага, а им самим теперь кажутся не такими уж и слухами. Натанос готов практически сблевать от отвращения ко всему происходящему.
— Отходим. — Коротко говорит следопыт, пряча клинок в ножнах, снимает с плеча колчан и кидает его Алине. — Капитан будет ждать нас у шпилей, нужно перегруппироваться, глефометы сжечь, мы не успеем разобрать их и взять с собой, но и врагу не оставим, пусть горят и затрудняют им путь в глубь.
— Маррис, стой, какого хрена, мне было велено совсем другое. Где лейтенант? — эльфийка делает шаг вперед, и мужчина медленно кивает в сторону; труп лейтенанта лежал на камнях, руки были раскинуты в разные стороны, а на лице застыла гримаса ужаса, когда-то сияющие голубым светом глаза потухли, выпученные от предсмертной агонии. На разорванном доспехе были отчетливо видны следы укусов, в боку застряла отсеченная хелицера и огромный паук лежал рядом, подобрав под себя все восемь лапок после того, как издох. Алина издает звук, словно ее сейчас стошнит, крепче сжимает ремень кинутого ей колчана и через мгновение догоняет Марриса. — Поздравляю с повышением…

Они догнали беженцев — хреново.
Сотни перепуганных эльфов растерянно разбредались по небольшой поляне, потерянные в этом ужасе, они сбивались в группы, жались друг к другу, другие наоборот, пытались спрятаться в любом углу, забиваясь туда и дрожа, пытаясь переварить то, как легко и просто рассыпался их мир всего за пару часов. Другие выли, словно побитые собаки, скулили, оплакивая потерянное и потерянных. Какая-то женщина сжимала сверток перепачканного кровью тряпья и пела тому колыбельные, другие не пытались отобрать у нее ворох одежды, разрушая иллюзию. Другой истошно вопил, покуда жрица бинтовала ему то, что осталось от его правой кисти, обглоданной, словно хорошо прожаренная птичья нога.
— Нам нужны люди, — Натанос толкает в плечо одного из солдат, одетого в яркие золото-красные латы, кто-то из регулярной армии, он оглядывается на человека, удивленно, словно не понимает, чего он тут забыл, но быстро приходит в себя, в этих местах был только один из племени человеческого, кто носил сине-зеленую форму рейнджера. — Пусть все, кто может держать в руках инструменты помогут рубить деревья для барикад. Постройкой занимается интендант Сагира, пусть ищут ее на восточном укреплении.
Эльф хмурится, так что широкие брови сходятся на переносице, он осматривает Натаноса с головы до ног, кидает взгляд на его собаку.
— Я не могу. — Маррис открывает рот, чтобы изречь витиеватую фразу и солдат останавливает его взмахом руки. — Без приказа ничего делать не буду, если тебе так надо иди к командиру.
Натанос ворчит о том, насколько же эльфы могут быть мудаками даже перед лицом собственной гибели. Его дом сгорел, сгнил в трупном яде и, похоже, эльфы решили точно такое же провернуть и со своей родиной. Он видит краем глаза как несколько магов держат портал, он не может рассмотреть куда он ведет за дрожащей дымкой, но сознает, что в портал только входят, но никто не появляется. Это эвакуация гражданских, а не подкрепление, о котором шептались некоторые с нотками надежды на лучшее. Они тут одни — надо смириться.
Мужчина подцепляет лежащий на ящиках колчан, пересчитывает стрелы, ему еще нужно найти лук, на прошлом тетиву перекусила плотоядная тварь, когда он выставил ребро оружия, чтобы блокировать удар и запихнул его поглубже в глотку к твари, так что она подавилась им. Окружающий хаос настолько понятен, что ему совсем уже даже не тревожно, пусть за него переживают другие, он точно знает, что нужно делать.
— Восточному укреплению нужны рабочие. — Он врывается в общий шатер ураганом, вытирая со щеки черную кровь, за ним хвостом следует его собака, плетется бесшумной тенью, низко опустив голову, ей страшно, она напугана, но она продолжает верно следовать за ним даже не смотря на ужас, что подходит к ним с юга. — Мы выставили оставшиеся глефометы на возвышении, но у нас нет рук для возведения укрепления. Противник форсировал реку, он движется слишком быстро. К тому же… у него с собой повозки, на которые он сгружает трупы всех павших, мы проследили за этими повозками, они доставляют трупы к некромантам и те воскрешают мертвых, а те, что не могут ходить сами, сшиваются в отдельных созданий. — Натанос рычит, в этой вылазке он потерял свою собаку и одного их следопытов. — Сильвана… надо ускорить эвакуацию, мы не сможем защитить этих людей.
Они никого не смогут защитить в этом хаосе, пока буквально дерутся с теми, кто раньше был им знаком, кто был им соседом и другом.
   Луносвет падет точно так же, как пал и Лордерон.